Вернись из полета [сборник 1979, худож. С. Л. Аристокесова] - Наталья Федоровна Кравцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг увидела. В стороне от дороги, на ровном поле, мелькали огоньки. На площадку садились самолеты. Очевидно, это был аэродром подскока, откуда самолеты летали на боевое задание.
Сопя не верила своим глазам: все было как в сказке. Сердце бешено заколотилось, и она что было сил забарабанила по кабине кулаками, крича:
— Стойте! Остановите машину! Это они! Они!
Выдержка и спокойствие изменили ей. Здесь был ее полк, ее работа, ее дом… Она нашла его, нашла… Выскочив из машины, она побежала напрямик, туда, к самолетам. Спотыкаясь, падая и вставая, бежала по полю, словно могла не успеть, опоздать, и огоньки — зеленые, белые, красные — расплывались пятнами в ее глазах…
Над хребтами и долинами
Горит всю ночь
Отступая, мы дошли до предгорий Кавказа. Полк расположился в зеленой станице Ассиновская. Это в долине, неподалеку от Грозного.
Мы прячем самолеты в большом яблоневом саду, прямо под деревьями. Сад окружен арыком, и нам приходится рулить самолеты по узким деревянным мостикам, перекинутым через арык. Тяжелые ветви, усеянные яблоками, клонятся к земле. Пока дорулишь до стоянки, в кабине полно яблок.
Сразу за станицей шумит быстрая Асса. Видны высокие горы. Близко Казбек. Дарьяльское ущелье. Места, воспетые поэтами. Война пришла и сюда. Линия фронта — по Тереку.
Летаю с Ириной Себровой. Она славная девушка, скромная, искренняя и отличный летчик. Характер у нее мягкий, деликатный. Мы с ней подружились.
…Бомбим вражеские позиции под Малгобеком. Горный район сразу за хребтом.
Небо в звездах. Погода хорошая.
Над целью я бросаю вниз светящуюся авиабомбу. Она, как фонарь, повисает в воздухе. Становится светло, и я внимательно разглядываю землю. Увидев цистерны, расположенные параллельными рядами, я заволновалась.
— Иринка, вижу склад с горючим!
Ира высовывается из кабины, смотрит вниз.
— Вон, справа! Подверни правее, еще… Довольно.
Я спешу, я так хорошо вижу эти цистерны! Нажимаю рычаг — и бомбы несутся к земле. Четыре огненных снопа вспыхивают и тут же исчезают, рассыпавшись искрами. Мимо! Я чуть не плачу от досады. Остались четыре дымка на земле — а цистерны светлеют целехонькие…
В следующем вылете я не тороплюсь. Мне очень хочется попасть в цистерны. Изо всех сил я стараюсь прицелиться получше. Ставили же мне пятерки по бомбометанию!
Ира выдерживает прямую, которая называется «боевой курс».
Я чуть-чуть подправляю курс. Еще раз. Цель отличная. Самолет летит как по ниточке. Нет, я должна попасть во что бы то ни стало!
Снизу застрочил зенитный пулемет. Прошлый раз он молчал. Они там еще спали, наверное. А я промахнулась!.. Огненные трассы приближаются к нам слева. Вот-вот они полоснут по самолету. Но сворачивать нельзя.
Пулемет крупнокалиберный, спаренный — пули летят широким пучком. Я вижу, что Ира вертится в кабине, нервничает. Но курс держит. Поглядывая на трассы, я прицеливаюсь. Бросаю бомбы.
Ира сразу пикирует, успевая нырнуть под длинную трассу пуль. На земле сильные взрывы. И вспыхивает пламя: пожар. Настроение у меня поднимается. Мы летим домой, а я все оглядываюсь: горит!
Черный дым стелется над землей, постепенно заволакивает небо. Склад горит всю ночь.
Терек
Район Моздока — самый укрепленный на Тереке. Сюда мы часто летаем бомбить вражескую технику, войска, переправы.
Терек… Бурный, непокорный. Поэты говорят, что он шумит, рычит, воет. А сверху он кажется тихой, смирной рекой. Ночью Терек, с его крутыми излучинами и плавными изгибами, похож на голубоватую ленту, оброненную на темную землю.
…Светло в кабине, светло кругом. Прямые как стрелы лучи, ослепительно белые, режут небо на куски. На множество кусков. Лучи широкие: в луче самолет может кружиться, делать виражи — и не выйдет за его пределы. С земли бьют фонтаны пулеметных трасс. Из разных мест они устремляются в одну точку — туда, где летит освещенный прожекторами самолет. Кажется, что вот-вот одна из трасс полоснет по самолету. Они проходят близко, совсем рядом…
Бомбы сброшены, и теперь я могу подсказывать Ире, как маневрировать. Она старается не смотреть на слепящие зеркала прожекторов. Старается, но все же поглядывает на них… Бросает самолет то вниз, то в сторону, уклоняясь от пулеметных трасс. Наконец, завертевшись, спрашивает:
— Где Терек?
— Лети прямо. Терек справа, — отвечаю я.
Нам бы следовало пересечь реку и лететь на юг, но — нельзя: там стена огня. И мы держим восточный курс.
Самолет медленно удаляется от цели, слабеет огонь, один за другим гаснут прожекторы. Мы уходим в темноту…
Уходим… Просто непостижимо, как нам это удается сделать на нашем слабеньком маломощном По-2. Фанерный самолетик, тихоходный, беззащитный и такой совсем-совсем мирный со своими лентами-расчалками, открытыми кабинами и приборной доской, где перед летчиком светятся несколько примитивных приборов… Его называют громким именем «ночной бомбардировщик»! Да, мы возим бомбы, подвешенные прямо под крыльями. По двести и больше килограммов за один полет. Так что, например, за пять полетов получается больше тонны…
«Бомбардировщик» — это верно. А ночной-то он не потому, что как-то оборудован для полетов ночью, совсем нет. Никакого специального оборудования на самолете не установлено. Ночной он потому, что за линию фронта он может летать, пожалуй, только в темноте: днем его сразу собьют… Но мы любим наш «ночной бомбардировщик», хотя он слишком прост и непритязателен. Это смелый самолет и большой труженик: всю ночь от зари до зари он без устали работает.
…Летит в темноте под звездами наш По-2. Рокочет мотор, будто ворчит озабоченно. Остаются сзади Моздок, и зенитки, и Терек.
Поэты утверждают, что Терек — бурная, свирепая река. Я же запомню его таким, каким он кажется сверху: голубоватой лентой, вьющейся по земле. Голубоватой… Интересно, какого цвета в нем вода, когда бьют зенитки и в небе — огонь? Я никогда не успеваю рассмотреть…
Григ
В комнату ввалилась Жека. Жека Жигуленко, или, как мы ее звали, «Жигули». Как всегда, веселая и шумная. Она из другой эскадрильи, но мы с ней большие друзья.
— Натка, у меня день рождения! Пошли пить чачу! Все пошли!
У Жеки была широкая натура. Она любила размах. Все так все. Мы живо откликнулись:
— Вот отлично! Поздравляем! Тебе сколько стукнуло?
И мы бросились теребить ее, дергать за уши. Она отбивалась, хохотала, потом сдалась и терпеливо вынесла все
